К концу третьего они вошли в Храм, несомненно, чтобы принести искупитель­ную жертвы ради его обретения, и увидели, что он сидит сре­ди учителей Закона, слушает их и задает им вопросы.

Но ведь они знали, что этот ребенок — «Сын Всевышнего» (Лук., 1:32), с чего бы им опасаться за него?

С другой стороны, они целый день были в пути, пройдя его то ли пешком, то ли, что очень сомнительно, проехав на осле. Это километров двадцать-тридцать. И тотчас они поворачива­ют обратно и проделывают то же расстояние в обратном нап­равлении, что, видимо, составило сорок-шестьдесят километров зараз.

Наконец, когда Иисус им отвечает, что он должен быть в том, что принадлежит его отцу, ни Иосиф, ни Мария не понимают, что, коль скоро он — «Сын Всевышнего», его от­цом не может быть никто иной, кроме означенного Всевышне­го. Похоже, ни тот, ни другая явно не отличаются особой сообразительностью.

4. Ангел Гавриил уточнил для Марии во время благовеще­ния, что «Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего; рождаемое Святое наречется Сыном Божиим...» (Лук., 1:32 и 35).

Как же после этого Мария может сказать Иисусу: «Вот, отец Твой и Я с великой скорбью искали Тебя» (Лук., 2:48), как будто она уже не верит в то, что говорил ей ангел, и вправду считает Иосифа настоящим отцом Иисуса?

Уже отмечалось, что она не верила в него (Матф., 12:46-50; Марк, 3:31-35; Лук., 8:20-21), и того хуже: «И услышавши, ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из себя» (Марк, 3:21).

Протестантские версии Сегона и Остервальда, оба — изве­стные экзегеты, используют слово «родственники». Католиче­ская версия Леметра де Саси говорит «близкие». В других сказано «les siens» [близкие, родные (фр.)]. Имеются ли в виду родители Иисуса, то есть Иосиф и Мария, или его бра­тья? Или все вместе? Как бы то ни было, если Мария ничего не сказала другим сыновьям о чудесах, сопровождавших рож­дение ее «первенца», Иосиф также, похоже, не знает ни об этих чудесах, ни о фантастической судьбе и происхождении приемного сына, и это несмотря на инструкции, которые ан­гел Гавриил когда-то продиктовал ему в двух снах и которым он поверил, потому что означенный Иосиф скрупулезно вы­полнял эти инструкции.

Вот сколько нестыковок и даже противоречий, так что нужна немалая наивность, чтобы поверить во все эти чудеса, рассказы о которых слишком уж рассчитаны на детей.

На самом деле все вышеописанное неизбежно было сочи­нено, чтобы замазать роль, деятельность и трагический конец Иуды из Гамалы, погибшего в ходе восстания Переписи, кото­рое началось в 6 году нашей эры.

Для этого придумали противоположный образ. Иуда из Гамалы — молодой мужчина, самое большее — в расцвете сил, потому что в Израиле женились до восемнадцати лет. Ему противопоставили старика Иосифа. Иуда из Гамалы был человеком энергичным, бойцом; ему противопоставили безли­кого Иосифа, неприметного и абсолютно кроткого старика. Иуда из Гамалы мог умереть только молодым, самое большее в сорок пять лет. «Евангелия детства» сообщают, что Иосиф умер в сто одиннадцать лет.


назад далее
Навигация