Пребывание в камере может длиться годы. Напротив, примеры и опыт доказывали: отказ от признаний и нежелание их давать ipso facto [тем самым (лат.)] влекут за собой смерть в огне. Конечно, мучительную, но тем не менее быст­рую и в конечном счете гораздо менее ужасную, чем медлен­ное гниение в безвестности темной камеры, когда столько существ снаружи наслаждается жизнью при свете дня.

Для Моле и для Шарне решение было принято. Во время произнесения роковой фразы их взгляды встретились, и они поняли друг друга. И раздался голос великого магистра: «Се­ньоры, мы, мой брат и я, протестуем против того, как здесь использовали наши вчерашние слова, произнесение коих не имело иной цели, кроме как удовлетворить короля Франции и папу, нашего государя. И если из-за того, что было признано нами ради их удовольствия и во изъявление нашей покорно­сти, мы, мой брат и я, должны отныне томиться в какой-то тюрьме, то мы громогласно объявляем, что означенные ко­роль и государь папа заранее заверяли нас, и почти клятвен­но, что нам не будет причинено никакого вреда, зла или насилия. Делая это, мы провозглашаем свои признания, до­стигнутые как пыткой, так и хитростью и обманом, недейст­вительными и не имевшими места и более не признаем их подлинными...»

Это ошеломило всех. Кардиналы немедленно передали уз­ников в руки прево Парижа, присутствовавшему здесь, чтобы на следующий день он привел их снова. И четырех осужден­ных отвели обратно в их камеры в Тампле. В то же время но­вость донеслась до Филиппа Красивого, который сразу же созвал свой совет, не пригласив на него ни одного духовного лица. Здесь решили, что вечером великий магистр и командор Нормандии будут сожжены на острове Дворца, между коро­левским садом и монастырем Августинцев. Мертвенно-блед­ный от ярости, король уточнил, что их сожгут «на медленном огне». Возможно, он догадался, почему они отказались от дан­ных показаний.

Немедленно на Остров евреев, названный так потому, что здесь уже сожгли нескольких раввинов и талмудистов, упор­но отрицавших божественность Иисуса, доставили и сложили кучами дрова, необходимые для двух костров-близнецов. Горю­чего материала должны были принести сравнительно немного, чтобы продлить мучения, согласно «воле короля, нашего госу­даря». То есть каждый приговоренный, чтобы умереть, дол­жен был обойтись не более чем кубометром дров.

В землю вкопали два мощных дубовых бревна. Их вытащи­ли из свайных молов, торчавших из воды. Поскольку их мно­гие месяцы пропитывала вода, опасность воспламениться им не грозила, а тела осужденных, плотно прикованные к ним цепями, не могли бы отделиться от них при горении.

К девятому часу все было готово. Колокола собора Богома­тери медленно зазвонили отходную. К часу вечерни уже се­рое небо еще больше потемнело; набухшие водой тучи быстро проносились над городом, гонимые холодным ветром из Нор­мандии. Берега Сены были черны от народа. Непрерывный гул толпы, подобный жужжанию какого-то чудовищного насе­комого, доносился даже до часовых, стоящих на страже на уг­ловых башнях старого Лувра.


назад далее
Навигация