свой «марш на Рим», кого распнут по приказу прокуратора Понтия Пила­та, — это отважный политический лидер, маг, делающий честь своим александрийским учителям, но человек, немоло­дой, стоящий на пороге старости, чья смерть уже близка.

Это тот, кого гностики, манихеи, тамплиеры и катары отка­жутся считать Богом. Тот, орудие казни которого, позорный крест тех времен, те же тамплиеры и катары никогда не со­чтут священным и будут питать равное отвращение к этому орудию, потому что в их глазах его почитание — настоящее святотатство по отношению к истинному божеству, которое позаботилось о Спасении мистов всех культов. Тот, кого распнут, — это низший, земной Христос, порабощенный и плененный Материей, что открывают нам манихейские тек­сты, противопоставляемый Христу высшему, небесному, чисто духовному и пневматическому. И материалы допро­сов тамплиеров бесспорно показывают, судя по некоторым очень точным вопросам, что инквизиторов беспокоило имен­но это, то есть такое дифференцированное представление...

Так вот, утверждать, что в действиях Иисуса не было ниче­го подобного позднейшим бесчинствам Симона Петра, — зна­чит заблуждаться. И вот доказательство.

У Матфея (27:24-27) мы прочтем такой рассказ, очень не­осторожно оставленный безымянными писцами IV века, по­скольку он еще раз показывает особую форму доходов, которые обычно получали Иисус и зелоты:

«Когда же пришли они в Капернаум, то подошли к Петру собиратели дидрахм и сказали: Учитель ваш не даст ли дид­рахмы? Он говорит: да. И когда пошел он в дом, то Иисус, предупредив его, сказал: как тебе кажется, Симон? цари зем­ные с кого берут пошлины или подати? с сынов ли своих, или с посторонних? Петр говорит Ему: с посторонних. Иисус сказал ему: итак, сыны свободны; но, чтобы нам не соблаз­нить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми; и, открыв у ней рот, найдешь статер; возь­ми его и отдай им за себя и за Меня» (Матф., 17:24-27).

Вот уж чудо так чудо, и изрядное. Однако в качестве во­площенного бога Иисус мог бы просто щелкнуть пальцами, чтобы в них появился нужный статер. Он мог бы просто ска­зать Симону Петру: «Сунь руку в свой пояс и найдешь моне­ту, которой заплатишь за обоих нас пошлину...» Ничего такого он не сделал. У Симона, вместе с которым они бродили по Галилее, заранее запасена за поясом удочка с наживкой. С какой — не говорится. И после поимки рыбы, немедля, в ту же секунду, Иисус материализует у ней во рту, на расстоя­нии, нужный статер, чтобы заплатить пошлину. Лучше неку­да! Мы никогда не узнаем, давно ли рыба плавала с этой монетой во рту, подобрав ее неведомо где и неведомо когда и храня все время, пока наконец не попалась на крючок Симона Петра. Что и позволило ей умереть с открытым ртом вне род­ной стихии. Нам так и не объяснят, как она могла ухватить крючок, не выпустив при этом монеты. Ведь для наивных лю­дей, падких на чудеса, все замечательно. Только истина про­ще. А также гнуснее и открывает нам настоящее лицо исторического Иисуса, без маски.


назад далее
Навигация