Трибун когорт, маги­страт в ранге консула, не брал с собой в качестве конвоя декурию. И не ходил производить заурядные аресты с наря­дом полиции. Это все равно что префект полиции лично от­правился бы задерживать начинающего преступника, причем в автомобильчике дежурной службы.

Таким образом, именно затем, чтобы вести римлян, и то­лько их. Иуда встал во главе этой маленькой армии численно­стью около восьмисот человек, которая ночью двинулась штурмовать Масличную гору. И именно там произошло пре­ступление, непростительное в глазах всех остальных: выдача легитимного царя Израиля, сына Давидова, Христа не сопер­ничающей секте, не представителям официального иудаизма, а римлянам, ненавистным оккупантам. На самом деле, вер­немся к тексту Иоанна:

«Иудеи же искали Его на празднике (кущей) и говорили: где Он? И много толков было о Нем в народе: одни говорили, что Он добр, а другие говорили: нет, но обольщает народ. Впрочем, никто не говорил о Нем явно, боясь иудеев» (Иоан., 7:11-13).

Что означает эта тарабарщина? Ничего серьезного.

Но если заменить «иудеев» на «римлян», все становится совершенно ясным. И понятно, почему Иуда встал во главе когорты, чтобы указать им человека, которого они так давно искали: Иисуса, предводителя еврейского восстания 33 года...

Потому что совершенно очевидно, что иудеи-то прекрасно знали Иисуса. Он заявил это сам: «Каждый день с вами сидел Я, уча в храме, и вы не брали Меня» (Матф., 26:55). В таком случае как могли они его разыскивать?

Но вот римляне не знали его в лицо. Евреи сторонились их, и, как неверные, они не имели права выходить за пределы ограды, предназначенной для них в Храме. Им не было досту­па туда, где евреи каждый день могли слушать Иисуса, призы­вавшего к воссозданию Царства Божия, того царства, где согласно учению его отца, Иуды из Гамалы, будет лишь один господин, один царь — бог Израиля, Яхве. И он тоже в свою очередь проповедовал это учение: «Один у вас Отец, Который на небесах... » (Матф., 23:9).

Вполне вероятно, что, покидая вечером Храм, он смеши­вался с толпой, спускавшейся из пяти громоздящихся один над другим притворов, и делал это осторожно, окруженный своими сторонниками, охраной, как всегда. Возможно, он даже носил одну из тех гипсовых масок, с приклеенной боро­дой и раскрашенных, о которых говорит Лукиан Самосатский и которой потом воспользуется его брат-близнец. Невысокий рост тем более помогал ему уходить незамеченным, вот рим­ские легионеры долгое время и не могли его опознать. В ко­нечном счете понадобилось предательство его племянника Иуды Искариота, чтобы официально указать на него в Гефси­манском саду трибуну и когорте ветеранов, осадившим Мас­личную гору.

На самом деле, только часовые наверху цитадели Антония, наблюдавшие издалека за Храмом, могли с давних пор заме­чать подозрительные перемещения значительных групп лю­дей в Мужском притворе. «Он возмущает народ», — обвинят его члены синедриона (Лук


назад далее
Навигация