Получив аттестацию, заверенную подписью и печатью, наш мужлан возвращался в Европу обладателем личного дво­рянства. В те времена это давало многочисленные преимуще­ства. Если так же поступали его сын и внук, их дворянский титул становился наследственным, это было дворянство «тре­тьего раза».

Тем не менее о крестном пути Даниэль-Ропс пишет с осто­рожностью: «Правду говоря, этот маршрут не более чем гипо­тетичен, и иначе быть не могло, если принять к сведению, сколько развалин возникло за века в Святом городе и какие массы обломков скопились в низинах... Этим сувенирам, слишком ценным, не стоит придавать чересчур большое зна­чение» (Daniel-Rops, Henri. Jesus en Son temps. Paris. 1945).

Так вот, попытаемся восстановить план Иерусалима вре­мен Иисуса при помощи мозаичного плана, открытого в Мада-бе, в Иордании, и датированного 595 годом.

К северу от города отходит дорога, ведущая через Раму в Самарию, и другая, ведущая в Кесарию. Они расходятся всего в шестидесяти метрах от Северных ворот, которые в средние века называли «Скорбными». Если пройти вне пределов горо­да чуть западнее и миновать Тиропеонскую долину, покажут­ся Ефремовы ворота, через которые проходит дорога на Иоппию (Яффу). В ста метрах по правую руку от путника воз­вышается скалистый холм Голгофа. Утверждать вместе с Да-ниэль-Ропсом, что это была дорога на Дамаск, — lapsus calami [описка (лат.)] или географическая ошибка. С другой стороны, старинное кладбище — не там, оно находится по другую сторону Тиропеона и Кедрона, в полутора километ­рах по прямой линии, у подножия горы Соблазна, совсем близко к Гефсимании и Масличной горе.

Так вот, Даниэль-Ропс в книге «Иисус в Его время» пишет следующее:

«Существовал обычай — еще сохранившийся в некоторых странах, особенно на Востоке — размещать кладбища у го­родских ворот, и обыкновенно смертные казни совершались среди надгробий. Разве Голгофа не возвышалась всего метрах в двадцати пяти от того места, где находилась могила, принад­лежащая Иосифу Аримафейскому? Разве в "Сатириконе", в главе, где Петроний рассказывает забавную историю о безу­тешной вдове, также не говорится о распятии среди могил?1 Голгофу надо представлять как одно из тех мрачных мест, близко знакомых со смертью и отдающих мертвечиной, над которыми кружат, подстерегая последний вздох своей пожи­вы, те "птицы Эсквилина", о которых говорит Гораций (пото­му что в Риме казни обычно происходили на кладбище у Эсквилинских ворот), — грифы, столь обычные в небе Иудеи...»

Итак, отметим: место распятия Иисуса и двух его воров дол­жно быть близким к кладбищу, потому что таков обычай и пото­му что там должна быть могила, где его временно похоронят.

Близ Голгофы ничего подобного нет. Это исключала бли­зость Храма, святого места, — метров триста по прямой, — поскольку кладбище есть место нечистое по преимуществу, тем более если там совершались казни и выставлялись трупы замученных: все это осквернило бы святое место.


назад далее
Навигация