на костер, но это ничуть не умаляет истинности того факта, что магистр действительно сделал некоторые признания. Однако на Кипре допрошенные тамплиеры не желали в это верить, а в Эльне, где тамплиеры напрочь отвер­гали все обвинения, Пьер Бледа, тамплиер из Мас-Деу в Руссильоне, энергично выразил мнение, широко под­держанное собратьями по заключению: «Если великий магистр ордена Храма сделал признания, какие ему при­писывают, я со своей стороны никогда в это не поверю, он солгал своей глоткой и все исказил».

Но до роковой даты 12 мая 1310 г., когда 54 париж­ских тамплиера были преданы костру и сопротивление тех, кто хотел защитить орден, было сломлено, в пока­заниях и свидетельствах звучал иной тон. Прежде все­го тамплиеры чувствовали себя свободней в речах, и некоторые могли позволить себе менее общепринятые высказывания о великом магистре. Из свидетельств, со­бранных с февраля по май 1310 г. в Париже, следует, что тамплиеры в целом доверяли своему великому магистру. Это было хорошо заметно, когда встал вопрос о назначе­нии уполномоченных для защиты ордена.

Папская комиссия позволила тамплиерам в разных тюрьмах, где их держали, посоветоваться, чтобы они вы­работали общую точку зрения по этому вопросу и на­значили уполномоченного от каждого места заключения. Петр Болонский и Рено Провенский, оба капеллана, ко­торые в конечном счете вместе с двумя рыцарями станут уполномоченными ордена, прежде всего 28 марта спроси­ли: будет ли уполномоченный или уполномоченные назна­чены великим магистром, «коему все мы повинуемся»; еще один заявил, что в защите ордена полагается на великого магистра; тамплиеры, содержащиеся в доме приора Курне, 21 человек, сказали, что «у них есть глава и начальники, то есть великий магистр их ордена, коему они обязаны повиновением», но тем не менее изъявили готовность защищать орден, если великий магистр этого не сделает. Таких ссылок можно привести еще много. В завершение процитируем три высказывания. Те, кто содержался в доме Жана Росселя, попросили, прежде чем вынести решение о назначении уполномоченных, возможности «повидаться с магистром Храма и братом Гуго де Перо, командором Франции, и всеми достойными людьми, братьями Храма, дабы посоветоваться...» Там­плиеры, содержащиеся в Сен-Мартен-де-Шан (их было тринадцать), заявили, что «у них есть глава, каковому они подчиняются», и что они «верят, что их великий магистр добр, справедлив, честен, верен и чист от за­блуждений, в каковых его обвиняют». Граф Фридрих из Майнца, командор Храма в зарейнских землях, про­вел за морем более двенадцати лет. Он долго жил рядом с великим магистром, был его соратником и вернулся на Запад вместе с ним. «Он всегда вел себя и до сих пор ведет как добрый христианин — настолько добрый, на­сколько возможно быть таковым».

Из этих противоречивых (в частности, потому, что они отражают ситуацию в разное время и в разных местах) свидетельств следует, что тамплиеры, в тот или иной мо­мент признавая заблуждения, как правило, лично Жака де Моле не обвиняли — даже те, кто, давая показания, более или менее упорно скрывал некоторые обычаи ор­дена. Если на допросах тамплиеров спрашивали, когда в ордене были введены эти сомнительные обычаи, мало кто давал четкий ответ. Во многом путаясь, упоминали того или иного великого магистра, Боже, Берара, само­го Моле, но это редко. Чаще всего в этом тамплиеры неофициально обвиняли сам орден или, точнее, то, что я бы назвал системой.

Тем не менее это не освобождает Жака де Моле от ответственности, и этим вопросом я хотел бы завершить книгу.


назад далее

Свежая информация займ на любую карту здесь.

Навигация