Уточним, что Ромеус де Бругера, член парижской а/та тагег, несомненно присутствовал на этом заседа­нии 25 октября 1307 года.

Второй — текст, тоже каталонский, который я уже упо­минал в связи с отказом Жака де Моле от своих призна­ний в соборе Парижской Богоматери в декабре 1307 г.; конечно, это свидетельство из вторых рук, записанное че­ловеком, который на месте не присутствовал, но если с по­рога отметать все свидетельства такого рода, останется не­многое! Реальность этого эпизода нельзя поставить под со­мнение: Гильом де Плезиан в первой речи, произнесенной в Пуатье перед папой и кардиналами 29 мая 1308 г., в едва завуалированных выражениях упоминает это отречение, которое совершили некоторые после «сговора между со­бой, как поняли сеньоры кардиналы, посланные в Париж, и благодаря поощрению, которое оные получили устно и письменно от некоторых лиц, имена коих будут раскрыты в должном месте и в должное время и самые видные из каковых считаются уроженцами этой страны».

Что касается театральной и пафосной сцены,- когда Жак де Моле срывает с себя одежды, обнажая истер­занное тело, — такого несомненно не было, но это не значит, что великого магистра не пытали.

По моему мнению, вопрос остается открытым. Ката­лонские документы важны, и тому, что они сообщают, можно верить. Но проблема в том, что они излагают и верные факты, и слухи, и то, о чем «говорят», а одно от другого отличить не всегда можно. Еще один доку­мент, например, включает сведения, переданные неким госпитальером, «что магистр Храма умер и что многих тамплиеров подвергли пытке». С другой стороны, юстиция того времени не стеснялась пытать и говорить, что она это делает; почему бы в данном случае не по­верить ей, когда она говорит, что этого не делала? Хотя королевские агенты поступили бы разумно, скрыв, что великого магистра пытали, — это придало бы больше весомости его скудным признаниям.

При этом я не думаю, что в случае с Жаком де Моле данный вопрос имеет решающее значение. Ногаре и Пле-зиан не нуждались в многочисленных признаниях маги­стра; им было достаточно как можно шире разгласить те, которые он согласился сделать, — признание отречения от Христа и плевка на крест. Чтобы добиться их, мог­ло хватить угрозы пытки. Кстати, когда Жак де Моле отказался от всех признаний в 1314 г., он сказал, что его побудил сделать их страх перед мучениями, а не му­чения как таковые. Конечно, он мог это сказать, чтобы сохранить лицо и оправдать перемены своей позиции, ко­торые в противном случае трудно объяснить и вообще понять. Получал он советы или нет, если его «обхажива­ли» агенты короля, как он тоже скажет в 1314 г., Жак де Моле вполне мог пойти на уступки и дать какие-то дока­зательства доброй воли ради того, чтобы расследование и реформа ордена были доведены до конца, — конечно, признав отдельные скандальные обычаи, но лишь те, от­рицать которые было невозможно как известные многим


назад далее
Навигация