Конечно, одна фраза намекает на проклятие. Но Жак де Моле только вызвал своих гонителей на Божий суд. В поэме Жоффруа Парижского он также не показал и тени раска­яния. Чтобы найти последнее, надо обратиться к тре-ьему рассказу, более позднему, в отношении которого мы уже имели возможность заметить, что автор иногда присочиняет — к рассказу Виллани, флорентийского хрониста, получившего свои сведения от родственника, который находился тогда в Париже:

Магистр Храма поднялся и громко потребовал, что бы его выслушай. Когда народ притих, он отказался от своих прежних речей и заявил, что приписанные им грехи и ересь — чистые выдумки и что орден тамплиеров всегда был святым, праведным и благо­честивым, но сам он заслуживает смерти, которую и хотел бы спокойно перенести, ибо из страха перед пытками и подавшись уговорам короля и папы сде­лал признание, уступив их обману.

Опять-таки из этого осторожного свидетельства, уже упомянутого в связи с проблемой пытки, невозможно извлечь какие-то новые сведения: Жак де Моле сделал признания — это факт, и этого он не мог отрицать. Автор текста намекает, что магистру что-то обещали (король? Его советники? Папа?) и обманули. Это всё, но это уже много в том смысле, что Жак де Моле признал ошибоч­ность избранной им тактики защиты. Если Виллани го­ворит правду. Но почему бы нет?

Виллани указывает также на один факт, к которому надо отнестись серьезно:

Примечательно, что в ночь после мученической кон­чины магистра и его товарища братия и духовные лица собрали их останки, как святые реликвии, и поместили их в священном месте.

Эту фразу надо соотнести с сообщением из «Боль­ших хроник Франции», посвятивших этому костру всего четыре строки, но уточнивших, что «их кости были со­жжены и кости обращены во прах». Как будто коро­левская полиция опасалась, чтобы не случилось того, о чем пишет Виллани. Может быть, она вмешалась недо­статочно быстро?

Эти свидетельства еще принадлежат истории, но уже видно, какой богатый материал они дают для легенды.

Вернемся к костру. Он был устроен на островке у око­нечности острова Сите, ниже Королевских садов. Этот сад доходил до нынешнего Нового моста, а на оконеч­ности ныне находится сквер Вечного Повесы, в то время не существовавший. Островок принадлежал не королю, а аббатству Сен-Жермен-де-Пре. В последующие дни Парижский парламент, верховный суд королевства, вы­нес постановление в ответ на ходатайство аббата Сен-Жермена, уточнив, что король не намеревался никоим образом посягать на права аббата, «велев сжечь двух человек, прежде бывших тамплиерами, на острове Сены, соседствующем с оконечностью нашего сада, между оным нашим садом с одной стороны реки и домом мо­нахов — братьев ордена Святого Августина Парижского с другой стороны, в коем он имел юрисдикцию высшей и низшей руки».

Этот островок находился рядом с королевскими са­дами, на месте современных набережной Орфевр и площади Дофин, а не на оконечности Сите; в XIV в. его назовут «Еврейским островом».

Доска, которую сегодня можно видеть под лестницей, спускающейся с Нового моста в сквер Вечного Повесы, находится не там, где надо, но какое это имеет значение.

На этом месте

Жак Де Моле

Последний великий магистр

Ордена Храма

Был сожжен 18 марта 1314 года


назад далее
Навигация