Костер

На эту неожиданную ситуацию, ошеломившую кар­диналов, быстрее всех отреагировал король, еще раз по­казав, что законы он ни во что не ставит. Вернемся к рассказу продолжателя Гильома де Нанжи:

Кардиналы передали их в руки парижского пре-во, присутствовавшего там [королевского агента], лишь с тем, чтобы он охранял их до следующего дня, когда они обстоятельней обсудят их судьбу; едва же дело дошло до ушей короля, пребывавшего тогда в королевском дворце, он посоветовался со своими и, из предосторожности не сказав ничего клирикам, велел предать обоих тамплиеров огню к вечеру того же дня на маленьком островке на Сене, расположенном между королевским садом и церко­вью братьев-отшельников.

Как отмечает другой хронист того времени, доминика­нец Бернар Ги, который тоже был инквизитором, король «не ожидал иного суда от церкви, хотя тогда в Париже присутствовало два кардинала».

Все хронисты того времени особо выделили реши­мость, спокойствие и смелость Жака де Моле и Жоффруа де Шарне во время казни, а продолжатель Гильома де Нанжи, как и другие, отметил восхищение и изумление публики. Стихотворная хроника Жоффруа Парижско­го вводит новую тему, упоминая слова, которые Жак де Моле произнес на костре. Этот текст, написанный современником, королевским клириком, видевшим эту сцену, — произведение непосредственного свидетеля. Сначала Жоффруа пересказывает то, что Жак де Моле сказал перед кардиналами. Тот защищал орден, утверж­дая, что тамплиеры были добрыми христианами, которые никогда не бежали от врага и принимали смерть во имя Бога, справедливости и «честности». Потом следует рас­сказ о костре:

Магистр, увидев, что костер готов,

Разделся безо всякого страха.

И, как я видел, он,

Совсем нагой в своей рубахе,

Стоял свободно и выглядел достойно;

Ни на миг он не задрожал,

Как добивались от него и чего желали.

Его взяли, чтобы привязать к столбу,

И он без боязни позволил себя привязать.

Ему связали веревкой руки,

Но он сказал им так: «Сеньоры, по крайней мере

Позвольте мне соединить ладони

И обратить молитву к Богу,

Ибо настало время и пора.

Я вижу здесь свой приговор,

Где мне надлежит добровольно умереть;

Бог знает, кто виновен и кто грешен.

Вскоре придет беда

Для тех, кто несправедливо осудил нас:

Бог отомстит за нашу смерть.

Сеньоры, — сказал он, — знайте, не умолчу,

Что все, кто делал нам вред,

Понесут страдание за нас.

В этой вере я хочу умереть.

Вот моя вера; и прошу вас,

Чтобы к Деве Марии,

Каковая родила Господа Христа,

Обратили мое лицо».

Просьбу его выполнили.

И смерть приняла его столь мягко,

Что все изумились

Далее в свою очефедь на костер поднялся Жоффруа де Шарне, вознеся х^алу магистру, ставшему мучеником. Жоффруа Парижский написал стих и об этом и от ши­роты душевной добавил, что близ костра находился еще третий тамплиер, но сожжен он не был — это был там плиер, признавший заблуждения и преступления орде­на; его отвели обратно в тюрьму. Это ничуть не снижает ценности данного свидетельства, в отношении которого читатель отметит, что оно написано осторожно


назад далее
Навигация