потом, во второй период, обеспокоенный тем, как королевская пропаганда раздула его признания, и до­верившись обоим кардиналам, Беранже Фредолю и Этье-ну де Сюизи, отношение которых к нему, похоже, было откровенно благосклонным, он убедился с того момента в реальности покровительства папы и, значит, в необхо­димости полностью довериться последнему, чтобы спасти себя и орден Храма. Показателен еще один документ, где идет речь об этом допросе в соборе Парижской Богомате­ри: этот текст ныне утрачен, но его видел Пьер Дюпюи и включил в свою книгу в XVII в., и согласно этому тексту оба кардинала обедали с Гуго де Перо, который в беседе с ними тоже отказался от своих признаний, а они дали ему в связи с этим свои заверения.

Несомненно, с тех пор Жак де Моле и тамплиеры предпочли положиться на папу. И действительно, пози­ция последнего в течение 1308 г. как будто подтвержда­ла их правоту.

Проблема в том, что у сопротивления Климента V на­жиму со стороны французского двора были свои пределы и что летом 1308'г. папа и король перестали мерять­ся силами и заключили компромисс. В этих условиях свобода маневра для Жака де Моле сузилась. Не факт, что он тогда проявил проницательность. Вернувшись в Шиноне к прежним признаниям, магистр ордена по­сеял сомнения и обманул надежды тех, кто еще мог его поддержать в папском лагере. Из страха пытки, из бо­язни быть осужденным как повторно впавший в ересь или страшась костра? Добрый совет мог бы ему тогда придать, не скажем — больше смелости, но больше про­зорливости. В тот момент опасность ему не грозила, в отличие от 1309—1310 годов.

Тогда Жак де Моле встал в тупик: нельзя делать призна­ний Ногаре, Плезиану, королевским агентам, как нельзя и перед представителями папы отказываться от прежних признаний, потому что вокруг рыщут королевские агенты. Два процесса, пущенные в ход буллой «Faciens misericordiam», дали, конечно, оружие в руки королю — можно было сыграть на противоречиях между показаниями, дан­ными епархиальным и папским комиссиям. Тем самым, благодаря решению архиепископа Сансского в мае 1310 г., французский король сумел переломить ход событий. Но эти же процессы давали шанс и тамплиерам — обратить себе на пользу ту серьезность, с какой папские комиссии, во всяком случае Парижская, делали свою работу; в гла­зах последних орден Храма не был осужден заранее.

Тамплиеры почувствовали такую возможность луч­ше, чем их глава. Сначала с боязнью и колебаниями, потом все более уверенно и твердо они стали защищать свой орден, выходя за пределы индивидуальных дел. Тог­да как Жак де Моле — совсем как Филипп де Мариньи, архиепископ Сансский, — парадоксальным образом сме­шал оба этих процесса; кстати, члены папской комиссии недовольно указали ему на это. На стороне Мариньи и королевского лагеря не было закона, но у них была власть, сила, инициатива; на стороне папской комиссии был закон, но силы у нее не было; а Моле обнаружил, что у него нет ни того, ни другого.

26 и 28 ноября 1309 г. Жак де Моле упустил свой шанс. Впрочем, он этого не осознал, как показывают его колебания в эти два дня. Жак де Моле слишком рано замкнулся в молчании. Кто знает, что бы случилось, если бы в это время — к 1310 году — он открыто и ре­шительно, как требовал обет, встал во главе своих войск в защиту своего ордена? Когда он это сделал 11 марта 1314 г., это уже было бесполезно.


назад далее

Навигация