То, что грех содомии среди братьев-тамплиеров дей­ствительно имел место, подтверждается упоминанием в Своде орденских правил о конкретном таком случае в па­раграфе «Подробности наказаний». Но надо подчеркнуть, что «само по себе действие было настолько оскорбитель­ным», что магистр и старшие рыцари Дома постановили не выносить этот проступок на капитул. О том, с каким неприятием относились к подобным прегрешениям сами братья, говорит и такой факт: под пыткой тамплиеры, и среди них Жак де Моле, сознались во всех предъявленных им — куда более тяжких — обвинениях, кроме содомии. Поэтому, если оставить в стороне присущие нам, людям XXI века, предубеждения, можно смело сказать, что содо­мию тамплиеры осуждали. И конечно, следует рассматри­вать все обвинения в ереси, идолопоклонстве и святотат­стве как недоказанные. Как недавно написал Малкольм Барбер в работе «Повторный суд над тамплиерами» («Тhе Тrial of the Templars Revisited»), «в целом все современные историки сходятся во мнении, что тамплиеры невиновны в тех преступлениях, за которые пострадали».

И все-таки как можно сформулировать приговор исто­рии рыцарям ордена Храма? Питер Партнер в своих «Убитых волшебниках» так страстно и умело защищает репутацию храмовников, пострадавших из-за подлинно сатанинских за­мыслов Филиппа Красивого и Климента V, а также «мисти­фикаторов и путаников» из масонских рядов, что в результа­те мы по-прежнему имеем довольно неясную картину. А меж­ду тем самой верной характеристикой средневековых тамп­лиеров, по его же словам, -можно назвать их заурядность: «Они являлись обычными людьми и не обладали какими-то сверхъ­естественными способностями». Падение же ордена произош­ло именно в результате «их посредственности и даже пассив­ности... когда большинство, включая их руководителей, в са­мый ответственный момент судебного расследования просто не знали, что сказать».

В некоторой степени подобный диагноз столь же нели­цеприятен, как и мнение масонов или того же Филиппа Кра­сивого. Так ли уж они были заурядны? Действительно, если сравнить типичного рыцаря-тамплиера, какого-нибудь гра­фа де О. из свиты Людовика IX, с мусульманским рыцарем вроде Усамы ибн-Мункыза, то по нынешним меркам сара­цин будет выглядеть более развитым человеком. Усама не только набожен и храбр — он умелый охотник, а кроме того, поэт. А вот граф де О., по описанию Жана де Жуанвиля, предпочитал не поэзию, а другие развлечения, попроще: «он брал небольшую баллисту и обстреливал из нее мою палатку камнями. Заметив, что мы обедаем, он направлял свою ма­шину на стол с едой и, прицелившись, разбивал вдребезги все тарелки и бокалы». А однажды шутки ради перебил у Жуанвиля всю домашнюю птицу — кстати, до сих пор это одна из любимых забав британских офицеров.

Насколько братья-тамплиеры отличались от рыцарей вро­де графа де О


назад далее
Навигация