говорит, что все, что им было дано, было милостыней, говорят дурно, так как все это подавалось демонам, а не Богу, поэтому жертвователи не должны ничего получить назад и все должно перейти к правителю страны.

Филипп Красивый не впал в крайность, последовав подобным советам. Но это неважно: в течение всего своего правления он охо­тился за деньгами. Он не был фальшивомонетчиком, как слишком часто и совершенно бессмысленно твердят: он пользовался королев­ской прерогативой изменять монетный курс. Он пустил в ход все средства, все способы давления, чтобы повысить налоги и десятины с духовенства и задушить поборами евреев, ломбардцев и ростовщи­ков. А раз так, то почему было не заняться и орденом Храма? Разо­блачения Эскье де Флуарана дали ему случай увеличить свое богатство.

Результаты оказались разочаровывающими: основная часть средств находилась на Кипре (я говорю о собственных средствах ор­дена), инвентарные описи, сделанные в домах ордена, не выявили никакого особенного богатства. Некоторые воображают, что там­плиеры, заранее предупрежденные каким-либо знамением судьбы, успели спрятать свои «сокровища»; можно только удивляться, что они не позаботились о собственной безопасности! Тем не менее ко­роль использовал прибыли ордена Храма на свои нужды, и с момен­та их ареста именно он оплачивал счета на имущество тамплиеров. Наконец, сделка с орденом госпитальеров принесла ему двести ты­сяч ливров. Как и большинство его современников, Филипп Красивый, безусловно, питал некоторые иллюзии на счет богатства ордена Храма. И, завладев ими, он одним ударом убил двух зайцев: нашел деньги (по крайней мере, он так думал) и свел счеты с папством. Вспомним формулу Малкольма Барбера: у короля было две пробле­мы — власть и средства. Орден Храма оказался в средоточии обеих.

Все чаще и чаще историки ищут объяснение в области верова­ний, в вере Филиппа Красивого. Полагают, что король, его советни­ки и вообще общественное мнение было убеждено в виновности тамплиеров. Филипп, Ногаре, инквизитор Гильом Парижский дей­ствительно считали себя защитниками Христа, сражающимися с дьяволом. «Мы, будучи возведены Господом на сторожевой пост королевского достоинства ради защиты свободы веры Церкви и же­лая прежде удовлетворения любых желаний нашей души, усиления католической веры...» — говорит он, и с каким пафосом, в приказе об аресте (р. 21). В1308 г. в Пуатье Гильом де Плезиан объяснил победу над тамплиерами «неоспоримым свидетельством монарха, столь ве­ликого и столь благочестивого, который в этом деле выступает по­сланником Христа, в которого следует верить тем, кто от веры» (р. 121). Эти идеи были выкованы еще в течение конфликта с Бони­фацием VIII.

Малкольм Барбер, на основании документов, составленных ко­ролевской канцелярией, попытался описать то «мировоззрение», которое, возможно, имел Филипп Красивый и его приближенные. Его видение подразумевало унитарный мир, дело рук Божиих, це­ментом для которого служила католическая вера


назад далее
Навигация