В Пуатье папе не удалось вырвать из рук короля ни самих тамплиеров, ни имущество ордена. Официально считалось, что собственность тамплиеров будет сохранена и затем использована для освобождения Святой Земли. В августе 1308 г. папа написал кое-кому из прелатов, приказывая им сдавать имущество тамплиеров специальным комиссиям, созданным для управления этой собственностью; в случае неповиновения папскому приказу ослушникам грозило отлучение от церкви66. В январе 1309 г. Филипп IV заявил, что согласен с идеей создания таких комиссий. В письме, разосланном герцогам, графам, баронам, сенешалям, бальи и другим официальным лицам, он описывал, как совсем недавно простер свою длань над имуществом тамплиеров, «желая предотвратить опасность его расхищения», но «вовсе не имея намерения лишить орден права владеть своим добром, хотя куда лучше было бы передать все это в помощь Святой Земле». Затем, согласно договоренности с папой, он передал власть над этим имуществом в распоряжение специально выделенных для этого кураторов. «Мы передали все имущество, движимое и недвижимое, которое было изъято и сохранено нашими людьми в целости и сохранности и постарались, чтобы упомянутые кураторы и управляющие находились под охраной верных нам людей, если в том возникнет необходимость». Поэтому король приказывал всем, у кого имеется собственность, принадлежащая ордену, передать ее соответствующим властям.
Практика, однако, показывает, что на местном уровне королевские управляющие явно не имели намерения согласовывать свои действия в отношении собственности тамплиеров ни с самими тамплиерами, ни с кем-либо еще. К Пасхе 1309 г. — всего через шесть недель после королевского письменного указа — бывшее приорство тамплиеров в Бонлье в диоцезе Труа было сдано во временное владение от имени Жана Герена де ла Вильнев-Ле-Руа, королевского управляющего, ответственного за имущество тамплиеров в бальяжах Труа и Мо. За ежегодную ренту в 200 малых турских ливров Анри де Бар из Онжона и Жак Бьолю д'Исль добились шестигодичной аренды трех поместий тамплиеров, принадлежавших приорству Бон-лье. В аренду не включались леса, находившиеся в общественном пользовании, озера, право получать налог на брак и налог на наследование имущества или надела, а также право вершить правосудие, хотя доходы по этим статьям также, по-видимому, поступали в королевскую казну. Движимое имущество было оценено и предоставлено арендаторам «для охраны от расхитителей», с условием вернуть его в целости и сохранности по окончании аренды или же выкупить. Если же управляющие решили бы, что выгоднее сразу же взять выкуп, они бы так и поступили — видимо, это условие предполагалось и указом68. Но никаких условий не цредусматривалось на тот случай, если тамплиеры будут оправданы или же если на Вьенском соборе, который должен был состояться в октябре 1310 г., будут приняты какие-либо иные решения в отношении имущества ордена. Вряд ли описанные случаи со сдачей в аренду поместий тамплиеров были единичными. В декабре 1310 г. Климент V писал королю, что подобная практика является повсеместной. «Что же до того, как распоряжаются имуществом тамплиеров в Вашем королевстве, нам известно, что многое уже утрачено или продано, как мы это и предвидели в Пуатье». Итак, папе оставалось лишь печально признать свою неспособность помешать королевской администрации распоряжаться собственностью тамплиеров по своему усмотрению.
Поскольку и сами члены ордена, и их имущество находились целиком во власти короля, да и на проводившиеся епископальные расследования огромное влияние оказывали его помощники, Филипп IV, должно быть, чувствовал себя в высшей степени уверенно и в отношении предстоящих слушаний дела тамплиеров на папской комиссии. Ранее в том же году он отослал Клименту список лиц, которых следовало в эту комиссию включить, и просил папу не вносить в этот список никаких изменений70, так что, разумеется, нужные ему люди среди восьми членов комиссии имелись. Председателем был Жиль Аселен, архиепископ Нарбонский, уже выступавший перед папой с публичными нападками на орден и в поддержку Плезиа-на во время слушаний в Пуатье в 1308 г. Его, конечно же, следует причислить к ближайшим советникам короля. Гийом Дюран, епископ Мандский, и Гийом Бонне, епископ Байё, также были ставленниками короля; первый к тому же принадлежал к семье отъявленных роялистов, а второй получил пост епископа, по сути, из рук Филиппа. В 1309-1311 гг., когда комиссия начала свою работу, Жиль Аселен и Гийом Бонне часто отсутствовали на ее заседаниях в связи с различными поручениями короля. Рено де ла Порт, епископ Лиможа, значительно меньше был связан с монархом, однако не похоже, чтобы он был его противником, ибо, как показывает случай с Бернаром Сэссе, во Франции начала XIV в. противникам Филиппа было просто не удержаться на своих постах. Таким образом, половина комиссии состояла из французских прелатов. Из остальных явными королевскими назначенцами не являлись только Маттео Неаполитанский, папский нотариус, и Жан де Монтлор, архидиакон Магелона. А вот двое других — Жан де Мантуя, архидиакон Транта, и Жан Агарни, прево Экса, — явно были связаны с ближайшим королевским окружением. Жан де Мантуя был финансовым контролером Пьетро Колонны, одного из важнейших про-французских кардиналов, члена того самого семейства, которое помогало Ногаре во время нападения на Бонифация VIII в Ананьи, а Жан Агарни в прошлом был прокуратором королей Неаполитанских из Анжуйской династии при папском престоле. Следует отметить, что Жан Агарни так и не принимал участия в заседаниях комиссии по уважительной причине — он занимался сбором папской десятины на юге Франции.
Комиссия, без сомнения, была составлена так, как того желал король, однако ход событий показывает, что именно король, а не папа, всячески препятствовал ее деятельности. Заседания комиссии начались 8 августа 1309 г. в монастыре Сент-Женевьев — т. е. только через год после того, как папа санкционировал ее деятельность и всем французским прелатам были разосланы папские энциклики с разъяснением функций комиссии и с повелением всем тамплиерам и прочим свидетелям явиться 12 ноября в епископский дворец в Париже. Прелаты должны были обеспечить повсеместное оглашение этого письма в своих диоцезах — в кафедральных соборах, в крупных церквах, в учебных заведениях и на заседаниях курии, а также в приорствах тамплиеров и в тех местах, где пребывали взятые под стражу члены ордена.
Итак, в Йреду 12 ноября комиссия собралась в епископском дворце. Присутствовали лишь пятеро ее членов: Маттео Неаполитанский и Жан де Монтлор отсутствовали по неизвестным причинам. В парижский особняк Маттео послали нотариусов разузнать, не дома ли хозяин, однако там им сообщили, что он вместе с Жоффруа дю Плесси, папским нотариусом, находится в Балле в диоцезе Парижа. От Жана де Монтлора было получено письмо с уведомлением о том, что он болен, захворал по дороге в Париж и просит начинать работу без него. Поскольку папская булла позволяла комиссии начать работу даже в составе двух человек, то слушания начались, однако… никто из свидетелей так и не появился. Прождав до обеда, они велели Жану, судебному приставу, «громко объявить», что, если кто-либо желает предстать перед комиссией со свидетельскими показаниями, его готовы выслушать. Однако никакие «громкие объявления» не помогли. Так что члены комиссии решили отложить работу до завтра. Начало оказалось не слишком удачным.
То же повторилось и в четверг, и в пятницу, и в субботу, а потом и в понедельник и вторник следующей недели. Во вторник проверка откликов на разосланные годом раньше распоряжения относительно работы комиссии и целей ее создания показала, что многие прелаты (или их секретари) даже не удосужились ответить. Ответа не прислал даже епископ Парижский. Естественно, пришлось назначить отсрочку до субботы, 22 ноября, а епископу Парижа было послано уведомление — он должен был безотлагательно выполнять все требования комиссии, например, приказать королевским чиновникам и тюремщикам, чтобы они доставили пред светлые очи комиссии любого, кто захочет дать показания по поводу ордена, «но только в случае его добровольного желания». Наконец, в субботу епископ Парижский явился собственной персоной. Он ездил туда, где содержались великий магистр и генеральный досмотрщик ордена (т. е. в Шинон), и возил с собой папские энциклики и буллы, учредившие данную комиссию, дабы прочесть все это вслух руководителям ордена и остальным тамплиерам, содержавшимся в той же тюрьме. Жак де Моле и Гуго де Пейро выразили желание предстать перед папской комиссией, и «некоторые из братьев с пылом заявляли, что очень хотели бы выступить в защиту упомянутого ордена». Соответственно, Филипп де Воэ и Жан де Жанвиль тут же получили приказ доставить их, и в тот же день привели на заседание комиссии семерых тамплиеров, включая Гуго де Пейро.
В городе, где по тюрьмам сидело несколько сотен тамплиеров, папской комиссии понадобилось полторы недели, чтобы каким-то образом вытащить на свое заседание хоть кого-то из свидетелей, несмотря на то что указ был разослан три месяца назад, а сама комиссия официально существовала уже целый год! Вывод ясен. Слуги Филиппа не спускали с тамплиеров глаз, и французское правительство совершенно не склонно было разрешать им выступать перед папской комиссией. Возможно, Филиппа беспокоило то, что, несмотря на удовлетворявший его состав комиссии, действия этого органа могли стать более непредсказуемыми, чем епископальные расследования, ибо комиссия имела вполне четкое предназначение и еще в декабре 1307 г. некоторые тамплиеры отказались от первоначальных признаний перед аналогичной папской комиссией, хотя и тогда входившие в нее священники были тесно связаны с французской монархией.
назад далее