Его нетерпение не могло допустить того, что камень из стены вынули, а дальше не заглянули. Но он то ли споткнулся, то ли после тяжелой работы у него закружилась голова — он упал, растянувшись во весь рост, и больше не мог встать.

Остальные молча смотрели на него, и каждый ощущал какое-то необычное беспокойство. Спустя мгновение они помогли ему подняться и отряхнули.

Но господин де Мондидье не мог ступать левой ногой. Обратный путь до шахты он проделал на коленях, издавая непрерывные стоны. Там господина де Мондидье привязали к канату, и с помощью лебедки вытащили наверх. У него оказалась сломана нога в верхней части щиколотки.

Теперь никто не смотрел на стену, из которой удалось вынуть такую гигантскую глыбу. Но каждый унес с собой смутное чувство страха.

Пьер шел домой, предвкушая, как обычно, встречу с Сюзанной и детьми. Но внезапно он остановился. Что же находилось за этой стеной? Он хотел и должен был это знать. А разве любопытство каменотеса чем-нибудь отличалось от любопытства рыцарей-монахов? Пьер ненадолго задумался о странном падении господина де Мондидье. Но тут же отбросил эту мысль.

Он повернул назад и направился к дому тамплиеров. Ворота ему открыл конюх. Где Эсташ? Не найдя Эсташа, Пьер поспешил домой. Он взял факел с подставки, понес его к колодцу и спустился по лестнице в Конюшни Соломона.

С учащенным сердцебиением он пробрался в шахту, прошел по коридору, согнувшись, и начал подниматься по каменной лестнице. Взглянув в окошечко в скале, он увидел, что наступили сумерки. Держа факел перед собой, Пьер полез по желобу и свернул по западному его ответвлению. Тяжело дыша, он встал у стены. У подножия наклонной плоскости лежал камень со Звездой Давида, крепко застряв в осыпи. Дыра, проделанная в стене, была очень большая. Пьер лег на живот у ее края и протянул факел далеко вперед. Света факела хватило на то, чтобы рассмотреть квадратную комнату.

В этой комнате не просматривалось двери ни в одной из четырех стен. Свод в ней был цилиндрический, но и он не имел ни лаза, ни входа, ни даже маленького круглого отверстия, какие бывают в тюрьмах. На полу ни костей, ни цепей. Только осыпь. За все время, пока Пьер работал каменотесом, ему еще не приходилось видеть комнату, в которую невозможно войти. Но на Востоке — сказал себе Пьер — все не так, как он привык.

Он убрал факел из дыры и пополз назад. Качая головой, он поспешил домой. На следующий день была суббота, и Сюзанна хотела пойти на большой базар в христианский квартал. Арнольд обычно гордо шествовал впереди, неся корзину с покупками на голове, а малышей Сюзанна вела за руку. Как прекрасно иметь жену и детей, и Пьер слегка улыбнулся, ему снова вспомнилась фраза господина де Пайена: «Я надеюсь, тебе не придется сожалеть о том, что ты взял их с собой». До сих пор сожалеть ему не приходилось.

На следующий день в Иерусалим приехал граф Шампанский, друг аббата из Клерво. Арнольд сидел на пороге дома и наблюдал за людьми и вьючными животными, которые шли на рынок в христианской части города


назад далее
Навигация