— У меня здесь есть превосходный помощник. Он немой, так как наказан обетом молчания. Подойди, познакомься с ним!
Кровь ударила Рене в лицо. Он боялся упасть в обморок, услышав позади себя шаги Андре. Наконец архитектор и Андре предстали перед ним. Долго Андре ничего не говорил. Затем он разрыдался, прижав брата к своей груди.
Когда Андре подвел к брату свою жену, то оказалось, что это была одна из женщин, готовивших еду вместе с Марией уже несколько недель. Оба наказанных поселились у них в доме. Там и закончился обет молчания, когда Мария родила сына. Взяв ребенка на руки, Рене произнес первое слово за долгий промежуток времени. Это было имя его маленького сына: Деодат.
Счастье вновь обрести дар речи, было для Рене и Марии столь огромным, что они боялись бесцельно тратить драгоценные слова. Они говорили лишь в тех случаях, когда сказанное вмело чрезвычайную важность. И каждое их слово приобретало силу, какой не было в речах других людей. Рене стал уважаемым человеком в Шартре. Со всем пылом души вкладывал он свое мастерство в строительство собора. С каждым обтесанным камнем уменьшалось бремя на сердце Рене, отягощенном виной. Рене наполнялся ощущением возводимого собора, и ему радостно было видеть, как год за годом собор становится все совершеннее, воплощая в себе труд и искусство зодчего.
В братства объединялись различные ремесленники — не только каменотесы. Каждый из них получил от тамплиеров частицу той мудрости, которая была приобретена в Замке Железных Часовых. И каждый держал это знание в тайне и называл его «закон».
Например, бродячие певцы, именуемые трубадурами, узнавали друг друга по закону, в соответствии с которым они сочиняли стихи. Стеклодувы держали в тайне свой закон, пользуясь которым они изготовляли позолоченное и рубиновое стекло; а художники благодаря своему закону внезапно запечатлевали самые радужные цвета. Архитекторы же с помощью своего закона преодолели тяжесть камня и сооружали устремленные ввысь стрельчатые своды.
В каждом из этих законов была скрыта сила, преобразующая мир.
Стихи трубадуров были не просто благозвучны — они меняли самого человека, вдыхая в него нежные чувства и учтивость. Пестрая мозаика в соборах не просто сверкала, как драгоценные камни, — благодаря ей люди постигали, что низкая природа должна стремиться к излучению света, и ощущали себя причастными к этому облагораживанию.
Своды готических соборов не просто возносились до неслыханных прежде высот — они притягивали взоры верующих, и те падали перед ними ниц в глубоком благоговении. Люди приобретали новое самоощущение. «Только свободные и сознательные люди, — говорили тамплиеры, — могут изменить мир в лучшую сторону».
Рене регулярно приходил к той колонне, которая стояла теперь там, где должен был находиться алтарь. Снова и снова он следил за ходом луны и звезд над ее вершиной. По этим наблюдениям опытные архитекторы вычислили «шартрский локоть», положенный в основу размеров и пропорций постройки. Небосвод так расположен над этим собором, что кажется, будто через купол в собор втекает звездный мир. Он струится глубоко внутрь холма, где в пещере Черная Мадонна должна родить Спасителя. Так тамплиеры использовали знания, которые они почерпнули из каменных ларцов, в соответствии с их девизом:
«Не нам, Господи, не нам, но все ради славы Имени Твоего!»
назад далее