Прощание с братом Жосленом
Командор рыцарей, он видел, как таяли эскадроны, истреблялись прибывшие с Запада контингента, снаряженные на скорую руку, как рушились крепости, гибли христиане, и даже не знал, сколько дорогих его сердцу братьев ушло из жизни. Он выжил, хотя срок его службы в Святой Земле перевалил за тридцать лет, — выжил наперекор усталости, полученным ранениям и позору поражений. Никогда он не отступал, не уклонялся от боя, не пытался избежать смерти мученика, которая ходила близко от него и которую он ввиду крушения надежд счел бы за счастье. Он преждевременно состарился, кожа загорела на солнце, черты лица приобрели резкость, борода и волосы на голове побелели. Куда исчез высокий юноша с персиковыми щеками и алыми губами из командорства Куломьер, с горячим сердцем, пылкими надеждами и жаждой подвигов? Все это время на его долю выпадали только молитвы да сражения, сражения да молитвы, то в чистом поле, то в орденских замках или на городских укреплениях, то в разведывательных поездках с горстью рыцарей по враждебной стране, то по дороге в главную резиденцию, куда его вызывали для выполнения какого-либо поручения. Провидение хранило его, словно приберегая для высокого предназначения, — он никогда не задумывался, для чего именно, не искал славы, он просто исполнял приказы своих начальников. Со стороны могло показаться, что брат Жослен окружен особым ореолом, который хранит его от самого худшего: дважды его посылали в Акру накануне разгромного поражения — и он спасся. Дважды он оплакивал своих друзей, обезглавленных или повешенных арабами. Но однажды во время патрулирования вокруг Акры на исходе ночи стрела попала ему в спину, вонзившись под лопатку. Он вернулся в город, лежа на шее своего коня, поддерживаемый товарищами по оружию. Его отправили в лазарет, где лекари извлекли железный наконечник и остановили кровотечение. Но возраст и накопившаяся усталость сделали свое дело: рыцарь, славившийся несокрушимым здоровьем, изнемогал от слабости и никак не мог пойти на поправку. Чтобы побороть вялость, охватившую его члены и выводившую его из равновесия, он, вопреки предостережениям докторов, решил приступить к службе. За неделю он трижды падал с лошади, а на следующей неделе, упорствуя в своем исступлении, довел себя до обморока. Пришлось задержаться в лазарете еще на три недели, питаясь отборными яствами и запивая их хорошим вином. Но однажды вечером кашель до того одолел его, что кровь выступила на губах. Он взглянул на свои трясущиеся руки, пощупал дряблую плоть на ногах и руках, и слезы бессилия потекли по его лицу. Всю ночь, не в силах сомкнуть глаз, он размышлял, лежа на своей бедной солдатской постели. А наутро, облачившись как можно опрятнее, затянув на талии черный кожаный поясок, он предстал перед магистром Гийомом де Божё, ибо маршал тогда отсутствовал. Он преклонил перед магистром нетвердые колени, и тот, видя его смертельную бледность, обратился к нему ласково, любезно помог подняться и повелел сесть. Брат Жослен хотел сдержать слезы, но не смог.
назад далее