«Любезный сын, мы с прискорбием признаем, о том, что, презрев все правила, пока мы находились вдали от вас, вы посягнули на личности и имущество тамплиеров, вы дошли до того, что заключили их в темницу и что прискорбней всего — вы не освободили их; более того, к мучению заключением вы добавили другую муку, о которой из нашей собственной стыдливости и из стыдливости Церкви мы считаем нужным ныне умолчать. (Речь идет, очевидно, о допросах, проводимых королевскими чиновниками с применением пыток.) Мы уведомили Ваше Величество в нашем письме, что мы взяли это дело в свои руки и желаем заняться тщательными поисками истины. В том же письме мы просили вас взять на себя заботу сообщать нам о том, что вы сумели обнаружить по этому поводу, пообещав вам тоже сообщать все, что нам самим станет известно. Несмотря на это, вы посягнули на личности и имущество людей, которые подчиняются непосредственно нам и Римской церкви. В этом поспешном поступке все усматривают, и не без разумного основания, оскорбительное презрение по отношению к нам и к Римской церкви».
Заканчивая письмо, Папа объявил о том, что посылает кардиналов Беренгара Фредоля и Этьена де Сюизи. Он потребовал, чтобы обвиняемые были преданы суду этих двух кардиналов. Любопытно отметить, что Беренгар Фредоль, епископ Безье, был другом того самого Бернара Делисье, который несколькими годами ранее вел активную борьбу против инквизиции48. Поэтому, казалось бы, кардинал должен был бы благожелательно относиться к жертвам инквизиторов. Тем не менее он, став на сторону короля, занял позицию, враждебную умершему Бонифацию VIII, и выступил защитником Ногаре, что отнюдь не делает ему чести.
Однако ему, так же как и его собрату Этьену де Сюизи, приписывают добрый поступок, который он совершил на ассамблее, состоявшейся, по словам Гиро, в начале 1308 г. Жак де Моле, представ перед обоими кардиналами в одной парижской церкви, при большом стечении народа, как будто продемонстрировал всем свои исхудавшие руки и ноги, с содранной кожей, истерзанные орудиями пыток, и обнажившимися костями. При виде столь красноречивого и жалкого зрелища оба кардинала, не произнеся ни слова, залились слезами и отказались осудить великого магистра.
* * *
Вернемся к письму Папы. Не защищая тамплиеров, он в письме напоминал, что эти люди и церковное имущество подсудны одной лишь церкви. Климент V особенно сожалел об оскорбительной поспешности короля. В его послании больше скорби, чем суровости.
Вместо ответа Филипп IV Красивый передал Папе протоколы первых допросов. «Королевские чиновники, почти повсеместно предвосхитив действия инквизиции и используя все возможные средства устрашения, получили ошеломляющие признания. Жесточайшие пытки сломили сопротивление. У пленников не оставалось иного выбора, как признаться во всех преступлениях, в которых их обвиняли, либо принять верную смерть»49.
Папа дрогнул и в конце концов одобрил меры, принятые королем
назад далее